Казалось бы - знать язык страны постоянного проживания вполне закономерно. Без него сложно вести светские беседы, найти работу, читать письма из налоговой. Даже о погоде не поговоришь, дабы заполнить гнетущую тишину в лифте. Однако в Финляндии мне удалось прожить восемь лет, пользуясь исключительно английским и русским языками. Так, в общем-то, и продолжалось бы, если бы мой работодатель не вписал в условия нового контракта пункт о прохождении курсов государственного языка. Исключительно в качестве повышения квалификации, сказал босс и мечтательно задумался: как будет сбрасывать на меня в скором времени все бумаги на финском.

Дабы не взваливать на меня муки выбора, из десятков всевозможных вариантов мне сразу предложили два. Выучить язык быстро или очень быстро. Видя, что даже такой скудный плюрализм ввел меня в ступор, директор образовательного учреждения для взрослых посоветовал мне отметить сразу два варианта, а там они сами посмотрят, где места есть.

Через неделю после заполнения заявки, уже под вечер, мне позвонила печальная женщина и сказала приходить в понедельник.
Понимаете, у нас сейчас такой аврал, - сетовала она, - что нет никакой возможности прислать вам официальное письмо о зачислении. Вы приходите, я вам его прямо на месте передам.

В понедельник выяснилась первая очевидная проблема. Курсы, разумеется, оказались вечерними. Стартовали они в пять часов. И длились три часа пятнадцать минут. Ровно то время, когда нет никакого смысла ехать после работы домой.

Так же выясняется, что курсы проходят в самой настоящей школе - звонок каждые полтора часа, стены безжизненно зеленого цвета, доска, на которой преподаватель пишет мелом. Даже парты на два человека. Впрочем и экзотики хватает. Так как само здание служит учебным заведением больше ста тридцати лет, дух аристократии присутствует в виде огромного количества охотничьих трофеев (пятнадцатиминутную перемену я обычно проводил на диване под головой оленя) и портретов известных джентельменов. Джентельмены оказались и в классе. Все три месяца я просидел по соседству с нарисованным Фрейдом и огромной блок-схемой о оптимизме. Так как схема была на финском, понимать ее смысл я начал только через месяц, а тайна - как стать счастливым - до сих пор осталась неразгаданной.

Второй проблемой стала усидчивость. Как оказалось, держать двадцать шесть взрослых и ответственных людей в сидячем положении три часа пятнадцать минут - задача сложная. Короткий кофе-брейк ситуацию не спасал - после полутора часов интенсивной подстановки нужных окончаний большинство несколько ошарашенно выползало из кабинета, рассредотачивалось по диванам и наспех поедало содержимое принесенных из дома пластиковых контейнеров. Единственным исключение был жизнерадостный индиец Гомеш. В прошлом он уже ходил на подобные курсы, но потом ушел в ресторанный бизнес, пробыл в нем четыре года, завел двух детей, одного кота и теперь воспринимал возможность спокойно посидеть несколько часов, как награду от Вселенной.

Сидеть столь продолжительное время надоедало и преподавательнице, поэтому к концу второго часа она выключала свет, открывала настежь окно и в холодной тьме устраивала зарядку.
Я поднимаю руки - говорила она
Мы поднимаем руки- хором повторяли студенты и тянули руки к потолку
Вы прыгаете - говорила она
Они прыгаем - путались мы, но послушно начинали скакать.

С каждой неделей количество заученных частей тела и вариантов их перемещения в пространстве росло, разминка удлинялась, а в аудитории при открытом окне становилось все холоднее.

Да, поскольку курс интенсивный, а студенты считались людьми образованными, то занятия шли исключительно на финском. Каждое занятие начиналось с того, что преподаватель рассказывала: как прошел ее день, делилась новостями из жизни Хельсинки, рассуждала о выборах в США и вспоминала случаи из практики.
Вскоре выяснилось, что понимая всего несколько слов из предложения, можно догадаться о его смысле, а из скудного словарного запаса иногда даже соорудить некоторое подобие комментария к текущей истории.
Вообще, возможности общаться на этом курсе было уделено много внимания. Потому что речь газетно-книжная и речь на улице ну очень различаются. Учитель советует посетить магистрат оформить документы, попытаться объяснить парикмахеру свои желания, спросить попутчика в метро о его маршруте и рассказать о своем. Наконец, разного рода волонтерская работа. И людям добро, и язык. Можно помогать пожилым людям. Например, на сайте Красного креста предлагается раз в неделю в парке погулять со стариками. Плюс в том, что пожилые люди говорят на понятном иммигранту языке, практически не используя сленг.

Один из студентов объединил сразу несколько способов. Будучи достаточно пожилым человеком, который владел русским и двумя месяцами практики финского, отправился в Nordea - выяснять, почему банк перестал присылать ему выписки. Благополучно отстояв сорок минут в очереди, он, наконец подошел к оператору, сел на стул и глядя сотруднику в глаза, очень медленно и громко по-фински произнес:

У тебя одна большая проблема.
У меня? - переспросил сотрудник, приготовившись к тому, что дальше все перейдет, как минимум, к ограблению и захвату заложника
У тебя, - подтвердил посетитель интенсивного курса, - Эта проблема я. Я не знаю финского.

Дальше последовали заверения, мол, он прекрасно говорит по-фински, почти все понятно. Но лучше позвать русскоговорящего сотрудника.

Гораздо больше повезло ученице из Германии. В Хельсинки она приехала в семью - заботиться о трех детях, помогать по дому, гулять с собакой, а в обмен иметь крышу над головой, трехразовое питание и небольшую зарплату. Старший ребенок в свои двенадцать лет прекрасно говорил по-английски, зато двухлетняя девочка и ее трехлетний брат как раз по уровню владения языком были на уровне двадцатилетнего иностранца. Они, разумеется, гораздо меньше путались во временах, зато и словарный запас был небольшим.

…Так как по результатам курса студенту выдается диплом, то приходилось “отсиживать” общий уровень группы (и ее отдельных участников). Нерегулярные тесты были похожи на внеплановые проверки в армии. Вроде как и внезапно, но за неделю до события все уже прекрасно о нем осведомлены. Послабления делались не случайно - учитель прекрасно понимал, что из двадцати работающих людей лишь небольшой процент может позволить себе регулярно повторять то, что группа проходила несколько недель назад. Да, тесты никогда не проводились по только что пройденному материалу. Считалось (и не безосновательно) что если знания грамматики смогли удержаться в голове дней двадцать, то они там и останутся.
Работало это с переменным успехом. Та самая грамматика оседала на поверхности мозга накипью и, действительно, оставалась там надолго. Только вот чем дальше, тем больше она перемешивалась. Проведя тридцать часов за изучением всех шести типов глаголов, запоминая окончания во всех склонениях, позитивных и негативных формах, в случае вежливой просьбы и прямого приказа, немалая часть студентов заработала что-то типа посттравматического синдрома и начала видеть глаголы везде. Кульминацией стал десятиминутный мозговой штурм дюжины человек попытаться соорудить нежизнеспособную конструкцию, которую на русский можно перевести как “кошковатость лежит на кроватности”

На все это в последствии стали накладываться окончания. Раньше универсальной иллюстрацией для правильного местонахождения объекта использовалась мышь в стакане. Грызун забирался в предмет кухонной утвари и получал окончание c удвоенной гласной и “n”, пребывая в стакане изменял его на ssa, a забираясь на его внешнюю грань - “lle”. Рассудив, что такой подход излишне сух и формален, преподаватель решила идти глубже. На доске рисовался пакет, в пакете лежала книга, в книге была картина, на которой запечатлен лес, разделенный дорогой, по которой ехала машина, на заднем сиденье которой лежал пакет, в котором, разумеется была книга. С картиной. Пока группа пыталась справится со столь метафизическими процессами, на доске уже появлялись шапки и сапоги, которые по правилам языка надо было носить в голове и ногах соответсвенно.

Получив очередную дозу правил на половину состоящих из исключений наша группа выбиралась под легкий осенний дождь и молча двигалась к метро. Впереди нас ждали времена (без будущего), заучивание стихов и первый экзамен, по итогам которого, как говорят, должна отсеяться треть.

Алексей Табаков