Итак, как и почему я оказался в Финляндии и что я вообще думаю по этому поводу по прошествии довольно значительного времени?Прежде всего, должен признать, что основная заслуга в том, что я оказался на территории Финляндии, принадлежит нашим родным репрессивным органам : не будь против меня и 12 моих товарищей сфабриковано уголовное дело, у меня и в мыслях никогда не возникло бы желание испытывать судьбу подобным образом и просить политического убежища в одной из европейских стран. Я еще понимаю, когда людей преследуют за какие-то конкретные действия, за яркие акции протеста, которые, пусть с большой натяжкой, но как-то можно подвести под статью «хулиганство» и тому подобное. Здесь же дело было целиком высосано из пальца. И вот когда следствие уже было завершено и дело готовилось к передаче в суд, я поставил перед собой вопрос - что мне-то делать дальше ? Статистика российского судопроизводства широко известна - процент оправдательных приговоров ничтожно мал. Тем более нам, «запятнанным» причастностью к НБП, рассчитывать на подобную милость не приходилось. Да дело даже не в этом. Мне просто было невыносимо участвовать, пусть и невольно, в таком спектакле, и быть на положении «мышки» в такой нечестной игре в одни ворота. С другой стороны, я с трудом вижу, как можно продолжать эффективно вести политическую борьбу в подобных условиях, когда ты связан по рукам и ногам и боишься лишний раз глубоко вздохнуть. Нам ведь дали понять, что мы сидим под плотным колпаком, и власть в любой момент может нас нейтрализовать.
Ну и какие варианты оставались? Вот тут-то я и задумался об эмиграции. А что - пусть хоть так, но попытаться перехитрить власть, пусть несильно, но все же уколоть ее в нежное место, щелкнуть по носу - называйте как хотите. Человек я холостой, отвечаю только сам за себя, так что и с этой стороны помех не было. О возможной разлуке с родными, друзьями я старался не думать. Следующий вопрос - куда эмигрировать? В разговорах с моими «подельниками» иногда проскакивала тема возможной эмиграции в ближнее для Петербурга зарубежье - в Финляндию. Но все сходились на мнении, что шансов на успех нет, что убежища члену такой организации, как наша, там никогда не дадут. У меня была другая точка зрения - я считал, что нельзя об этом говорить с уверенностью, не испытав на собственном опыте. Виза у меня была финская, и я как-то интуитивно чувствовал, что просить убежища надо именно в той стране, которая эту визу выдала. Это уже потом, в Финляндии, я узнал о существовании Дублинского договора, по которому просьбу об убежище рассматривает только страна, выдавшая визу. То есть в этом смысле я оказался прав. Ну и потом - это же не Америка, это соседняя страна, где не будешь чувствовать себя таким оторванным от Родины.
Итак, когда наступило время знакомиться с материалами уголовного дела №123177 и одновременно подошел к концу срок действия моей шенгенской визы , я понял - пора ! Кружным путем я прилетел в Хельсинки. Здесь через «друзей моих друзей» я прояснил ситуацию, мне рассказали, что условия для беженцев вполне сносные, наподобие приличного хостела. Я обратился в полицию с заявлением - ну а дальше все просто : «фас, профиль, отпечатки пальцев».Вот кстати, с финскими полицейскими сразу установились какие-то добрые, даже доверительные отношения. Инспектор, который меня оформлял, посетовал, что без помощи друзей мне придется жить в лагере, а это нелегко. Меня трудно было этим напугать. Как говорится : «В тесноте, да не в Бутырке»
В приемном лагере для беженцев в Хельсинки я задержался почти на год (точнее, на год без двух недель).Это не совсем обычно, большинство обитателей проживали там 2-3,максимум 6 месяцев. Я же стал старожилом. Так что времени приглядеться к своим «собратьям» было достаточно. Люди это самые разные, со всех концов Земли, и без элементарной терпимости в таком месте не обойтись. У меня с этим вроде- бы проблем не было, я хоть и националист по убеждениям, но вовсе не расист.
Все беженцы, прибывающие в Финляндию (по крайней мере те, кто не может позволить себе проживание в арендованном жилье или у знакомых),помещаются в один из двух приемных центров в городе Хельсинки. Вот и я, спустя полчаса после первой беседы в полиции, оказался в таком центре. Причем в этот день на ресепшн там дежурила русская - землячка из Петербурга. Чтобы я не скучал, поместили меня в одну комнату с «русскоязычным» - гражданином Грузии. Правда, вытерпел я такое соседство всего неделю. Надоело выяснять, от кого и чем пахнет, выслушивать рассказы соседа, как он убивал русских в борьбе за Южную Осетию и, пожалуй, главное - отвергать настойчивые предложения грузина «начать работать».Что в переводе означает - заниматься магазинным воровством. Такие люди приезжают в Финляндию, сдаются в полицию (под вымышленными именами и не предъявляя никаких документов) заявляя, что в России их гоняют по улицам скинхеды, обустраиваются в лагере для беженцев.
В столице они уже примелькались, и поэтому они часто покупают машины для гастролей по стране. Но все равно базой для них остается Хельсинки. Что там говорить - однажды у беженца из России прямо в лагере соседи-грузины украли дорогие ноутбук и телефон. Много подобных типов и среди беженцев из Белоруссии. Те, правда, бегут не от русских , а от собственного Лукашенко. Одна такая девица тоже жила в одном со мной центре очень долго - месяцев 9. А вот кавалеры у нее, прибывающие из Белоруссии вахтенным способом, постоянно менялись. По слухам, саму ее ловили в магазинах на кражах раз восемь, но она умудрялась всегда возвращаться в наш «дом».
Но развязка тем не менее наступила - очередным «жертвам Лукашенко» было лениво бегать по магазинам, и они пошли на обычный грабеж – напали на какого-то зажиточного прохожего. Полиция сработала четко, грабителей арестовали, а вся белорусская «колония» исчезла из лагеря в мгновение ока. А вот с подобными группами, состоящими из русских, я не встречался.
Но гордиться этим не стоит. Ведь и грузины, и белорусы воруют в основном на продажу (хотя отослать домой посылку с наиболее ценными трофеями тоже для них дело чести) - а покупают на Камппи ворованные шоколадки и кофе наши родные россияне. И кто сильнее марается - вор или «барыга» - это еще надо подумать. Жители других регионов мира порой промышляют более серьезными вещами - при мне в соседнем номере полиция как-то изъяла немаленький пакет гашиша. Но нельзя, конечно, представлять дело так, что подобные беженские центры - это такой вот рассадник преступности. Просто финские власти ко всем заявителям относятся одинаково ровно и благожелательно. Ну а злоупотреблять этим доверием или нет - это личное дело каждого.
Вообще я вынес такое впечатление, что реальных беженцев, действительно бегущих от преследований или опасающихся за свою жизнь, очень немного. Люди в основном едут по уже наезженной предшественниками колее, надеясь повторить чей-то удачный опыт. А настоящие причины - экономические, стремление повысить свой жизненный уровень. Очень много стало беженцев из Греции. Не греков, а «транзитников». Было забавно наблюдать, как албанец и афганец бойко общаются по-гречески. Люди прожили в Греции не один год, устроились на работу, но настал кризис, и греки стали избавляться от иностранных рабочих. На Родину никто из них, естественно, не поехал, все разбрелись по Европе в поисках лучшей доли. Благо, что именно в Грецию теперь никого не депортируют, ибо условия для беженцев там сочтены негуманными. Приезжают и из Польши, и из Румынии - уже получив там убежище.
Но призрак красивой жизни в «настоящей» Европе заманчив. А с другой стороны, мне всегда было завистно наблюдать, как арабы, курды, африканцы тесно общаются друг с другом, помогают и поддерживают своих соплеменников. Вот по статистике русские - самая многочисленная группа иностранцев в Финляндии. Я, если честно, этого не заметил. Пытаясь наладить связи с местными соотечественниками, почти всегда натыкаешься на стену непонимания и недоверия. Не то что помощи не дождешься, но даже какой-то информацией люди делятся неохотно. А ведь это самый большой дефицит для беженца, когда все вокруг абсолютно незнакомое и непривычное. Не знаю, в чем кроется причина. Возможно, местные русские настолько ценят свое выигрышное по сравнению с российским материальное положение, что любой контакт воспринимают как потенциальную угрозу своему благополучию.
Так что круг общения у меня ограничивался только «лагерем».У нас подобралась интересная компания - я, семья пожилого адвоката с Украины, женщина из Дагестана, сторонница фундаментального ислама. Люди, как видите, разные, но общий язык мы нашли и до сих пор продолжаем общаться, хоть нас и раскидало по разным частям Финляндии. Я к тому же нашел себе занятие - стал помогать в столовой. Просто было неудобно смотреть, как работницы таскают тяжести и вообще занимаются слишком тяжелой для женщин работой. На кухне работали в основном эстонки, еще не забывшие русский язык, так что нашелся еще один канал для общения. Правда, официально подобную помощь оказывать запрещено (так мне однажды объявила финка-начальница) так что иногда приходилось прибегать к мерам конспирации. Вот так и протекали недели и месяцы проживания в лагере.
Сейчас там такой порядок - надо дождаться так называемого «большого интервью» в миграционной службе
Финляндии. Именно там, как бы это громко ни звучало, и решается твоя судьба. Инспектор службы выслушивает тебя, и он же затем решает – да или нет.
В среднем ожидание занимает 5 месяцев, я же прождал вдвое больше. Разные мысли приходили в голову насчет того, почему дело затягивается. Некоторые «доброхоты» прямо говорили, что у русского, да еще из мирного Петербурга, никаких шансов на убежище нет. Я к этому не слишком прислушивался. Подход у меня с самого начала был довольно фаталистический, никаких предположений я старался не делать.
Интервью я все-таки дождался, пришлось затратить на него два дня. Кто-то советовал мне говорить 99 процентов правды плюс 1 процент «для красоты» ,но я сделал проще и рассказал все как было, без преувеличений. А после интервью практически всех переводят из Хельсинки в другие центры для беженцев, чтобы уже там дожидаться решения. Никто вашего мнения – «где бы Вы хотели жить?» конечно, не спрашивает. Где есть свободные места, туда и посылают. Мне вот достался самый край - Рованиеми.
Не знаю еще, повезло мне с этим или нет. Плохо, что оборвались и без того немногочисленные личные контакты. Попал будто на необитаемый остров. На интервью мне пообещали, что решение будет принято в течение 6 месяцев. И когда эти 6 месяцев прошли, настал кризис - запасы терпения подошли к концу. Я уже стал подумывать о возвращении в Россию. Ничего хорошего меня там, конечно, не ждало, арест был гарантирован, но уж слишком тяжко стало на душе от неопределенности. И словно меня услышали высшие силы - вскоре пришел вызов в полицию: сдавать отпечатки пальцев и фотографии. А это уже верный признак того, что меня ожидал «позитив» - самое популярное слово в нашей беженской среде. Так что когда меня еще раз пригласили через пару недель в полицию, я уже был почти спокоен. Так оно и оказалось - решение было принято «положительное».
С этого момента начался новый этап встраивания в жизнь финского общества. Хлопот много, но дело это для меня новое, а я еще не утратил вкуса к новизне. Поживем - увидим. Пока я принял решение остаться в Рованиеми - здесь у меня есть место в «перускоулу», где осталось проучиться еще год. Подавляющее большинство других «позитивщиков» сразу уезжают отсюда, ну а я пока не могу позволить себе резких движений. Наверно, помаленьку перенимаю финский стиль жизни и поведения.
Сергей Пороховой
