Какая страна, такие и тюрьмы

Говорят, что реальное положение дел в стране можно узнать по состоянию так называемых «маргинальных» заведений – домов престарелых, психиатрических больниц, домов инвалидов, следственных изоляторов и тюрем. Так вот, тюрьма города Хельсинки напоминает не место для содержания ужасных преступников, а двух- трех-звездочный отель.

Одноместные – максимум двухместные – камеры, в каждой – душ и туалет, часто телевизор и кофе-машины. Многие камеры уже оснащены кондиционерами. Этим летом, когда было очень жарко, приходилось держать двери камер, в которых кондиционеры еще не установили, открытыми чуть ли не круглые сутки.

Наш визит пришелся на то время, когда двери камер были открыты. Впрочем, если заключенный хочет уединиться, то вправе сам решить – держать комнату открытой или нет. Мы спросили разрешения сфотографировать одну из камер – вместе с «узником». Сниматься он не стал, но любезно предоставил нам возможность это сделать. Сам он в это время весьма дружески беседовал с менеджером и охранником. Нам рассказал, что не на работе потому, что в данный момент учится.

Дальше по коридору мы обнаружили специальную «кухню» – с плитой, микроволновками, тремя холодильниками. В свободное время – как правило, в субботу-воскресенье и один «рабочий» день (по выбору, понедельник или вторник) можно выпить кофе или даже приготовить полноценный обед. Продукты, сигареты, телефонные карточки, товары личной гигиены покупаются в тюремном магазине.

Из 280 заключенных – 30 русскоязычные

За все происходящее в тюрьме ответственен директор. Два его заместителя – за «деятельность» заключенных и обеспечение безопасности. Кстати, журналистам попасть в тюрьму исключительно просто. Пишешь по электронной почте письмо, через какое-то время получаешь согласие на съемку и статью, заранее сообщаешь свои данные. Никаких длительных согласований с пресс-центром, руководством и тому подобное. Нас даже не обыскивали и не заставляли пройти через металлоискатель. На вопрос «Что можно фотографировать?» ответили: «Все». Кроме людей, если те не дали на это согласия.

Руководители «отделений» обеспечивают повседневную жизнь. Сейчас здесь находятся 280 заключенных. Из них 70 – иностранцы, из которых 30 – русскоязычные. Средний «срок пребывания» – один год. Но вообще бывает и несколько дней, и пожизненное заключение.

Впрочем, реально всю жизнь в Финляндии никто не сидит – срок ограничивается 14-ю годами. Через 12 лет человек может подать заявление в Верховный суд и тот удовлетворяет его просьбу об освобождении. Считается, что за это время преступник уже точно исправился. И основания для такой уверенности есть. Социальные работники, психологи и врачи заботятся о процессе реабилитации, лечении алкогольной и наркотической зависимости. «Советник по обучению» готовит индивидуальный план для каждого заключенного. В любое время можно позвать священника.

Один день заключенного стоит 100 евро

Реабилитация включает в себя – опять же по желанию и в соответствии с индивидуальным планом – работу, учебу, лечение, психологическую коррекцию. Заключенные могут трудиться в области ремонтных работ, технического обслуживания. Впрочем, основной «бизнес» – изготовление номеров для любых финских видов транспорта. Тюрьма зарабатывает на этом около 300 000 евро в год.

90 центов в час при 7,5 часовом рабочем дне получают заключенные – если они выбирают «рабочую» программу реабилитации. В зависимости от «заработка» заведения корректируются размеры государственного финансирования. Ведь один день заключенного стоит Финляндии около 100 евро. Большая часть средств уходит на зарплату персонала, в том числе и учителей. Сотрудники получают в среднем 2400-2600 евро в месяц. Остальное идет на поддержание здания (оно было построено еще в 1881 году) в нормальном состоянии, ремонт и на жизнеобеспечение.

В тюрьме есть спортивный и тренажерный залы, библиотека, где собрано около 7000 книг на разных языках, а так же периодическая печать. Кстати, газета «Новости Хельсинки» тоже доступна русскоговорящим «узникам».

Посещения каждую субботу и воскресенье

Здесь можно закончить начальную и среднюю школу, в том числе, выучить финский, шведский и английский языки, а также выбрать другие языковые и прочие курсы для индивидуального обучения. Лицам, страдающим от алкогольной, наркотической зависимости и прочих «злоупотреблений» предлагается программа лечения. В частности, можно ходить в группу анонимных алкоголиков.

Заключенным с длительными сроками, не имеющих родственников (или не желающих общаться с «оступившимися») регулярно наносят визиты сотрудники Финского Красного Креста. Всех остальных можно посещать каждую субботу и воскресенье с 9.30 до 13.30. Обычно «визит» длится около 45 минут. Но если родственники или друзья приехали издалека, можно попросить о более длительной встрече. Это касается и тех, кто приходит с маленькими детьми.

Кроме того, членам семьи время от времени положена трехчасовая встреча – в специально отведенных помещениях и без присутствия надзирателей. По желанию иностранных заключенных, организуется визит в тюрьму представителя консульства.

Телефон можно, Интернет нельзя

Естественно, «жители» тюрьмы могут отправлять и получать письма, и даже денежные переводы. Для этого достаточно перевести на банковский счет сумму денег с указанием фамилии адресата. Заключенные могут звонить из телефона-автомата, который есть в каждом отделении. Правда, только два раза в день в специально отведенное время. В срочных случаях – по разрешению охранника.

Впрочем, тюрьма есть тюрьма и средства связи, естественно, ограничены. В частности, запрещены мобильные телефоны – даже посетители должны оставлять их на время визита в камере хранения. И нельзя пользоваться Интернетом. В компьютерных классах можно только смотреть диски с обучающими программами или играть в компьютерные игры.

Не «надзиратель», а «тюремный офицер»

По словам менеджера Ирене Литманен, единственная проблема с заключенными – употребление наркотиков. Несмотря на систему безопасности, они как-то умудряются их получать, и иногда – проявления расизма. То есть, когда «белые» заключенные начинают драться с «черными», (которых сейчас около 10 человек) например, во время проведения досуга. Во всем остальном – нет ни убийств, ни самоубийств, ни внезапных смертей из-за резкого ухудшения здоровья. А последняя попытка побега была предпринята в 1996 году.

На наш вопрос, видела ли она когда-нибудь российские тюрьмы, Ирене Литманен ответила, что несколько лет назад посещала Санкт-Петербургские «Кресты». Прокомментировала одним словом: «Ужас! К нам, кстати, очень часто приезжают коллеги из России, изучают опыт. Но видимо все упирается в деньги».

Наверное, совсем не все. Мы видели, как персонал – охранники, учителя, руководители в рабочем цеху общались с заключенными. Так же, как, наверное, они общаются со всеми остальными встречающимися на их жизненном пути. Доброжелательно, без презрения и чувства собственного превосходства. Они не притворялись. Их «подопечные» совершили преступления, они наказаны в соответствии с финским законом. Но они не перестали быть людьми. Приговорены они только к лишению свободы. И ни к чему большему.

Может быть, поэтому слово «надзиратель» здесь не в ходу. Сотрудников предпочитают называть «тюремный офицер».

«Новости Хельсинки»